Май был на исходе, а весна только что начала
вступать в свои права. Потеплело. Вокруг деревьев появились
воронкообразные проталины. Снег, хотя и лежал мощным пластом,
посерел, осел и начал таять. Реки и заводи постепенно освобождались
ото льда. Набирая силу, зажурчали ручьи. Спешили к местам гнездовий
водоплавающие. Свежие следы зайцев, горностаев, лисиц и даже росомах
и выдр встречались тут и там. Но, пожалуй, больше всех наследили
медведи. Я давно мечтал посмотреть, как ведут себя после долгого,
сна медведи Камчатки. И однажды мне повезло.
Мы, я и проводник Гена, налегая на весла, спешили
подняться как можно выше по реке Жупановке, к берегам которой, во
словам охотников, весной спускаются с гор медведи. Жупановка - река
неширокая, но глубокая и весной полноводная. Справа и слева впадает
в нее множество ручейков и речек. Места кругом безлюдные, дикие. Но
промысел пушных зверей и медведей ведется там исстари, и медведи в
тех угодьях с человеком предпочитают не встречаться. Мы решили
прибегнуть к испытанному способу наблюдения. Для этого надо было
подняться вверх по реке, а потом бесшумно сплавить лодку по течению.
К концу четвертого дня речка потерялась среди гор,
поросших преимущественно каменной березой и кедровым стлаником.
Решили остановиться на ночлег. Огляделись. Свежие следы медведей и
росомахи хорошо были заметны. Зна росомаху как весьма ловкого и
дерзкого зверя, способного за ночь оставить без продуктов всю
экспедицию, съестное перенесли в палатку. Спали по очереди.
Ночью шел обильный снег, это было нам на руку. В
обратный путь отправились утром. Лодка, управляемая одним веслом
кормчего, бесшумно скользнула вниз по течению. Не проплыли и
километра, как на левом берегу реки увидели свежий след медведя, а
муть дальше, за поворотом, и самого хозяина тайги. Это был очень
крупный зверь. Он усердно разрывал мощными лапами слежавшийся снег
и, видимо, не очень-то заботился о своей безопасности. Пороет с
минуту, потом посмотрит по сторонам, как бы отдавая дань природному
инстинкту самосохранения, и опять за работу. Не раз мишка смотрел в
нашу сторону, но ничего опасного не замечал. И лишь когда лодка
приблизилась к нему метров на десять, он, вскинув голову для
очередного профилактического осмотра, вдруг увидел нас и, рявкнув от
испуга, исчез в зарослях стланика.
Причалили. Вытащили лодку на берег и пошли тропить
зверя. И вот тут-то все мои прежние представления о поведении бурого
медведя зимой были начисто опрокинуты. Мы привыкли считать его
хитрым и осторожным зверем, избегающим оставлять свои следы на
снегу. Этим, например, и объясняется, что большинство медведей
залегает и берлогу до снегопада. А если зимой его потревожат
лесорубы или "под бок" подойдет вода и зверь будет вынужден идти по
снегу, перед каждой лежкой, да и просто по пути он так путает следы,
что даже опытный охотник не всегда разберется. А здесь медведи
ходили по свежей пороше так же вольно и беззаботно, как по
чернотропу.
Такое пренебрежительное отношение камчатских
медведей к маскировке своих следов чем-то напоминало поведение
шатунов. Так называет медведей, не накопивших с осени достаточного
количества жира и поднявшихся среди зимы из берлоги от голода. Такие
звери не петляют, идут куда придется и нападает не только на
животных, но и на человека. На Камчатке шатунов практически нет.
Правда, одиночных зверей, покинувших зимой берлогу, можно встретить,
но это либо больные, либо кем-то потревоженные. Обычно, накопив жир,
медведи при первой же возможности залегают и спят до весны. Выходят
из берлог еще по снегу сильно истощенные и голодные, но не настолько
обезумевшие, чтобы бросаться на всех и вся. В поисках пищи одни идут
к теплым ручьям, где всегда зеленеет трава, которую они едят, как
коровы. Другие к речкам и ключам за снулой рыбой, а третьи и берегу
океана в поисках даров моря.
Но, видимо, большинство камчатских медведей первое
время, выйдя из берлог, питаются у термальных источников и ручьев
главным образом шеламайником, лабазником камчатским - крупным
растением с мощным корневищем и толстыми стеблями.
Итак, мы шли по следам огромного медведя. Много раз
их пересекали следы медведей поменьше; но гигант, как правило не
обращал на это внимания. Все звери, и большие и малые, шли к ручью,
где их привлекала трава.
Остановились на берегу ручья и стали в бинокль
осматривать местность. Вскоре заметили нашего гиганта. Он сидел
около узкой полоски шеламайника и загребал лапой, как серпом,
стебли, листья растений.
В середине мая у термальных источников мы встречали
медведей, пасшихся на шеламайниках и в черте Кроноцкого заповедника.
Видели их весной и местах, где оставались с прошлого года
отнерестившиеся, а потом погибшие лососи. Там медведи старательно
обшаривали все бочажки и ключи, и зачастую не безрезультатно.
Медведи, живущие близ океана, шли к его побережью и питались
выбросами моря.
Тихий океан славится большими приливами и отливами,
так что ведет далеко не тихий образ жизни, особенно осенью и весной.
Погибшие животные и даже чуть живые существа выносятся его волнами
на берег. Если берег пологий, то, отхлынув, вода оставляет на нем
уйму разного корма. Не случайно после отливов туда летят огромные
стан ворон, идут лисицы, медведи. Волны выбрасывают на берег иногда
и крупных животных.
Как-то зимой я видел на берегу огромную тушу кита.
Медведи очень быстро нашли ее и сразу же приступили к трапезе. Но,
видимо, добраться до мяса им не скоро удалось. Звери прогрызли два
больших отверстия, в которые потом входили, не пригибая спины.
Сначала медведи съели внутренности и соединили оба отверстия, так
что, войдя в одно, могли свободно выйти из другого, а потом
добрались и до мяса изнутри туши.
Сколько медведей приходило необычную "столовую",
установить было трудно. Видимо, много, и преимущественно крупные.
Медведиц с медвежатами ни мне, ни другим зоологам увидеть не
удалось. Любопытен и такой факт. Несмотря на обилие корма, крупные
медведи предпочитали лакомиться китовым мясом в одиночестве.
Вспоминается еще случай. В середине августа я устроился с
биноклем на наблюдательном пункте, примерно в 300 метрах от туши.
Погода выдалась тот день на редкость ясная. Почти полный штиль.
Закончился и отлив. Судя по предыдущим наблюдениям, медведи,
повадившиеся к туше кита, не придерживались времени суток. Так
оказалось и на этот раз. Мы встречали зверей утром, днем и вечером,
но обязательно после отливов. Дело в том, что во врем приливов вода
доходила до скал и начисто закрывала тушу. После отлива туша обычно
лежала метрах в двадцати от уреза воды и в трехстах от скал. А между
океаном и скалами простирался великолепный песчаный пляж.
Часы показывали три пополудни. Я внимательно
осматривал в бинокль близлежащие медвежьи тропы, стараясь засечь
звер на подходе. И все же пропустил этот момент. А когда перевел
бинокль на пляж, увидел большого медведя. Ом остановился на песке
метрах 150 от туши и что-то почуял. Видимо, убедившись в чем-то,
смело пошел к туше. Приблизившись к ней, опять насторожился, повел
носом, как бы проверяя, правильно ли он поступает, и скрылся в чреве
кита, как в пещере. Не прошло и нескольких минут, как со скалистого
берега по тропе спустились на пляж второй, а чуть дальше - третий,
четвертый и пятый медведи. Все они, повторив примерно ритуал
первого, скрылись в туше. Невольно подумалось, что этак можно пройти
мимо туши и не заметить, что в чреве кита уже пируют пять медведей.
Неожиданно мои размышления были прерваны. С завидной поспешностью из
туши стали выскакивать один за другим непрошеные гости, а за ними
хозяин-великан с таким угрожающим видом, что его более мелкие
собратья, не задерживаясь, припустили в горы. Великан, убедившись,
что они ушли, лениво зевнул и не спеша побрел к берегу, поднялся на
скалу и исчез в лесу. Но стоило ему только скрыться, как все медведи
поменьше опять оказались на пляже и, словно малые дети, заспешили к
прерванному обеду. Возвращались медведи в разное время, но ни один
из них не задержался до темноты.
В меню камчатских медведей входит и шикша -
стелящийся кустарничек с вечнозелеными листьями и черными плодами. В
огромном количестве растет он на открытых сухих тундрах. "По ягоды"
медведи идут и семьями, и в одиночку, чаще, когда наступают сумерки.
Медведицы с медвежатами пасутся вблизи леса, а медведи-одиночки
уходят иногда от него в тундру на километр и дальше. Мне не раз
приходилось наблюдать кормящихся шикшей пять, а то и семь зверей
одновременно, и ни разу между ними не возникали конфликты из-за
корма. Казалось, каждый из них кормился сам по себе, но зрительной
связи между собой звери не теряли. Стоило вспугнуть одного, как
настораживались и тянулись к лесу другие.
В поведении медведей Камчатки прослеживается еще
одна особенность - это равнодушное отношение к домашним и диким
животным. Охотники рассказывают, что даже весной голодные медведи
пасутся в тундре вблизи северных оленей, не обращая на них никакого
внимания. Однажды среди лета непогода вынудила меня ночевать на
небольшом островке, где уже обосновалась семья медведей. Мое
вторжение на этот островок медведица встретила, разумеется,
недружелюбно. Она сердито фырчала, но за всю ночь ближе 50 метров ко
мне подойти не решилась, а как спала вода, увела потомство в нее.
И второй случай. Я шел по горной тропе, проложенной
медведями. Слева зияла пропасть, а справа высилась отвесная скала.
Вдруг за поворотом в нескольких метрах от меня показалась огромная
голова медведя. Разойтись на такой тропе даже опытным скалолазам
трудно, а человеку с диким зверем и думать было нечего. Мне ничего
не оставалось, как подействовать на психику зверя. Я смело пошел на
сближение, сделал шаг, другой - и медведь не выдержал. Сначала он
начал пятиться, а потом скрылся за поворотом скалы. Как зверь сумел
развернуться на такой узкой тропе, до сих пор не представляю.
Впоследствии мне еще не раз приходилось сталкиваться вплотную с
камчатскими мишками. И всегда звери уступали мне дорогу первыми.
Итак, медведи Камчатки в любое время года, пока
бодрствуют, находят немало самых разнообразных кормов, которых
хватает не только, чтобы утолить голод, но и накопить жир перед тем,
как залежь в берлогу. Наблюдения показывают, что большинство
медведей Камчатки всю зиму спят спокойно. И только некоторые -
раненые или больные, не сумевшие накопить жир, - вынуждены подняться
из берлоги раньше своим собратьев, но и те даже зимой могут утопить
голод травой, растущей у горячих источников, найти в рамках погибших
после нереста лососей и мертвых животных на побережье океана. Может
быть, именно поэтому камчатские медведи не нападают на домашних и
диких животных и избегает человека. Однако раненый или "прижатый",
как говорится, к стенке камчатский медведь может за себя постоять,
да еще как! Об этом надо помнить, особенно туристам.
К. Ястребов, Юный натуралист 1980 №5
источник
zooclub.ru