Американские охотники различают поэтому серого, бурого и коричневого медведя и считают последнего не только самым красивым, но и самым опасным из животных этого вида. От европейских медведей американский отличается коротким черепом, выпуклыми носовыми костями, широким, плоским лбом и короткими ушами. Хвост тоже короче, чем у нашего медведя, зато беловатые когти поразительной длины (13 см), они сильно изогнуты и слегка сужены к концам. Значительная величина гризли — один из отличительных признаков этого медведя: в то время как обыкновенный медведь только в исключительных случаях достигает 2,2 м в длину, величина гризли всегда составляет 2,3, а нередко 2,5 м в длину, и весит он до 450 кг. Область его распространения захватывает запад Северной Америки, южные части Соединенных Штатов от Скалистых гор, а на севере (Дакота) — начиная с Миссури. Чем ближе к западу, тем он встречается чаще, особенно в горах. Южнее появляется он еще в горных районах Мексики, по крайней мере до Ялиско, к северу доходит до полярного круга и даже еще севернее.

По образу жизни серый медведь очень сходен с нашим и также подвержен зимней спячке; только при ходьбе сильнее переваливается и покачивается, и все его движения более неуклюжи. Лишь в ранней молодости может влезать на деревья; в зрелом возрасте он уже не в состоянии заниматься подобными упражнениями. Зато с легкостью переплывает широкие потоки. Этот грозный хищник так силен, что может справиться с любым животным своей родины. В прежнее время его любили описывать как самое страшное и свирепое животное, говорили, что он не боится человека, напротив того, идет прямо на него, будь тот на лошади или пешком, вооружен или безоружен, обидел ли он его или не думал даже затрагивать. Рассказывают также, что он умеет притягивать к себе передними лапами туго натянутое лассо, как моряки тянут канат, даже в тех случаях, если сам попал в петлю или этим лассо привязана к колышку пасущаяся лошадь. У всех индейских племен владелец ожерелья из когтей и зубов медведя пользуется самым большим почетом. Только тот индеец имеет право носить подобное ожерелье, который добыл его сам, померившись силами с серым медведем. Еще рассказывают, что этот медведь, который, увидев человека, смело идет на него, тотчас бежит, если вдруг почует его запах в воздухе. В той же степени, в какой медведь боится человеческого запаха, другие животные пугаются его собственного. Домашние животные, почуяв его, мечутся в загоне или в хлеву, как будто к ним приближается лев или тигр. Они боятся даже трупа гризли и его шкуры.

В настоящее время доказано, что все эти сведения частью совершенно неверны, частью очень преувеличены. Их распространяли и им верили в то время, когда люди еще мало посещали запад Америки и когда, чтобы заинтересовать слушателей, непременно требовалось выдумать для Нового Света чудовище, которого можно было бы противопоставить самым страшным хищникам Старого Света. Из рассказов охотников об их приключениях выводилось общее правило; таким образом, гризли сделался пугалом Дальнего Запада. Конечно, бывали случаи, что люди погибали от серого медведя, как погибали и от нашего; раненые животные отчаянно защищались, а самки и сами нападали на людей, когда детенышам их грозила опасность; но из этого еще нельзя заключить, что американский медведь свирепее своего европейского родича или отважнее его; он скорее по нраву очень похож на него. Из всех серых медведей, с которыми приходилось сталкиваться Пехуель-Леше, ни один не выказал мужества, и даже раненный на охоте медведь не решился напасть на своего преследователя. Гораздо большее значение, чем все эти случайные наблюдения, имеют для нас результаты тридцатилетнего пребывания в американских пустынях знаменитого охотника генерала Марси.

«После всего того, что я слышал о сером медведе, я готов был видеть в нем одного из самых опасных и свирепых созданий в мире; я воображал поэтому, что человек, который его убивает, совершает геройский подвиг. Я в этом был так твердо убежден, что никогда бы не решился стрелять в такого зверя, если бы встретился с ним один и пеший. Гризли, конечно, хозяин американских лесов и по силе, может быть, превосходит всех других хищных зверей, но мой взгляд на его мужество и свирепость значительно изменился с тех пор, как я приобрел опыт в охотничьем деле. Когда я в 1858 году однажды ехал по равнине между рукавами реки Платы, то неожиданно наткнулся на большую медведицу с двумя детенышами, которая на расстоянии целой мили от какого-либо леса спокойно лежала на открытой прерии. Так как мне впервые случилось встретиться одному с этим страшным зверем, да еще с маткой, имеющей детенышей, то весьма понятно, что я почувствовал некоторое беспокойство. Однако я все же решился напасть на зверя. Лошадь моя была вполне надежна. Проверив еще раз, в порядке ли сбруя и оружие, я приблизился к медведице на расстояние ста шагов; только тогда заметила она меня, высоко приподнялась на задние лапы и внимательно стала меня рассматривать. Я воспользовался этой минутой, чтобы выстрелить в нее, но промахнулся, после чего медведица пустилась в бегство вместе с детенышами. Я выстрелил ей вслед и попал в заднюю часть туловища, тогда она побежала еще быстрее и малодушно бросила детенышей. Когда я настиг медвежат, они стали жалобно выть, но медведица только оглядывалась время от времени, не делая никаких попыток прийти к ним на помощь. Я преследовал ее на лошади на протяжении нескольких английских миль, послал ей вдогонку четыре пули, после чего она наконец упала. Хотя я в продолжение этой погони несколько раз подъезжал к ней очень близко, она ни разу не подумала защищаться. Заботясь единственно о собственном спасении, она предоставила медвежат их судьбе. В трех других случаях я встретил гризли в горах, но ни один из них не пытался защищаться, и все старались только спастись. Во время одного путешествия между Новой Мексикой и штатом Юта мне случилось на отличной лошади гнаться несколько английских миль за огромным серым медведем, которого мне удалось загнать, как одичалого быка, по направлению к моим людям, так что он был убит уже в лагере. На основании моего настоящего опыта я могу сказать об этом сильно оклеветанном животном, что в первую минуту испуга при нападении на его берлогу он действительно в состоянии броситься на противника; точно также я считаю возможным, что особенно свирепый зверь иногда нападает посреди прерий на пешехода и даже всадника, но подобные случаи вообще редки. Я, по крайней мере, разделяю со многими другими наблюдателями мнение, что американский серый медведь вовсе не так страшен, как его описывают. Я вполне убежден, что каждый медведь, который почует человека или увидит его издалека, постарается вовремя убежать от него. Он имеет также обыкновение, когда хочет отдохнуть, запутывать свой след, делая обходы назад или в сторону, и улечься так, чтобы иметь возможность издали увидеть или почуять приближение своего преследователя».

Серый медведь питается растительной пищей, охотно ест ягоды, орехи, коренья, но убивает также и животных; кроме того, он, говорят, с особым искусством ловит рыбу. На Аляске, где он водится в большом количестве по берегам рек и по пустынным равнинам, по болотам и горам, постоянно встречаются протоптанные медведями тропинки; направление и протяжение этих тропинок так искусно выбрано, что стоит по ним идти, если вы хотите найти ближайший путь между двумя точками на местности. «На крутых скалистых откосах западной береговой полосы пролива Кука, — пишет Эллиот, — можно иногда видеть целые группы в 20-30 штук этих неуклюжих животных, отыскивающих там ягоды и коренья. Но их мех невысоко ценится, потому что он груб, неровен и редок. Из-за их свирепости за ними мало охотятся, исключая туземцев, которые выказывают им большое уважение и имеют обыкновение перед тем, как убить медведя, обращаться к нему с похвальной речью. Так как коренные жители боятся ходить по местам, где еще действуют вулканические силы, то окрестности кратеров, горячие источники, угасшие вулканы представляют для диких зверей, в особенности для медведей, самые безопасные убежища, так как они вполне уверены, что люди не станут их там беспокоить».

В молодости гризли приручается легко и, подобно нашему обыкновенному медведю, бывает, хоть на короткое время, кротким и веселым животным. Мех медвежонка, несмотря на длину и густоту, так нежен и красив, что придает маленькому животному весьма нарядный вид. Паллизер, который привез одного гризли в Европу, не мог нахвалиться своим пленником. Он ел, пил и играл с матросами, увеселял всех пассажиров, так что капитан корабля говорил впоследствии Паллизеру, что он был бы весьма рад иметь по медвежонку для каждого рейса. Этот же медвежонок удивительно привязался к маленькой антилопе, которую везли на том же корабле, и при случае защищал ее самым рыцарским образом. Когда антилопу спустили с корабля и повели по улице, на нее набросился огромный бульдог и запустил в нее зубы, не обращая внимания на крики и удары сопровождавших ее людей. К счастью, той же дорогой шел Паллизер со своим медвежонком, который, увидев опасность, грозившую антилопе, вырвался из рук хозяина, мгновенно схватил врага своего друга за горло и так искусал и истрепал его, что тот с жалобным воем бежал с поля битвы. Образ жизни и поведение гризли в неволе мало чем отличаются от нравов нашего медведя.

Польза от убитого гризли та же, что и от бурого: мех его, по словам Ломера, в зависимости от величины и красоты ценится до 250 марок.

источник Поводок.ru